Научно-философское общество
Мир через Культуру

Цикл № 3

Текст музыкально-литературной программы
«Прометей, похитивший огонь с неба»
музыкант и философ от Космоса
Александр Николаевич Скрябин

7 января 1872 года, по новому стилю в рождественский день в Москве родился мальчик, которому Провидением суждено было стать композитором, поэтом и философом Сере¬бряного века в России, - Александр Николаевич Скрябин.

Музыкальное дарование Саша унаследовал, очевидно, от матери Любови Петровны Щетининой, талантливой ученицы прославленного пианиста Т.Лешетицкого, по классу которого она блестяще закончила Петербургскую консерваторию. Она успешно давала концерты по городам России, исполняя и свои собственные сочинения. Но через два года после рождения сына Любовь Петровна тяжело заболела, по настоянию врачей уехала на климатическое лечение в Австрию, где вскоре и умерла от туберкулеза, в возрасте 24 лет.

После этого несчастья Сашу на воспитание взяла его тетя. Любовь Александровна, сестра его матери. Впрочем, и отец его Николай Александрович тоже увлекался музыкой и любительски играл на фортепиано. Отец Александра после окончания Института восточных языков поступил на службу в Министерство иностранных дел. К тому времени он женился вторично и уехал на дипломатическую службу в Турцию. От отца будущий композитор унаследовал ненасытную жажду знаний, пытливый ум и крепкую волю, но ранее всего в Саше проявилась разносторонняя художественная одаренность.

В очень раннем возрасте мальчик научился читать и писать, а затем стал сочинять стихи и небольшие драматические произведения, с увлечением декламируя все роли и при этом искусно меняя тембр и высоту голоса. Не менее охотно он рисовал цветными карандашами и выпиливал по дереву. А свое музыкальное дарование Саша обнаружил уже в трехлетнем возрасте.

Сначала он жадно вслушивался в игру его тети, а потом стал наигрывать мелодии сперва одним пальчиком, затем несколькими. Не зная нот, Саша начал импровизировать в 5 (!) лет, пользуясь уже двумя руками и создавая не только мелодии, но и гармонические сочетания. У Александра обнаружился редкий дар - феноменальная музыкальная память: услышав хоть один раз какую-либо пьесу, безошибочно играл ее наизусть.

С этих лет занятия музыкой и сочинительство не уходили из жизни будущего композитора. Даже поступление с отличием в Московский кадетский корпус не помешало ему в эти школьные годы брать уроки музыки у педагога-пианиста Н.С.Зверева. Маленький кадетик настолько глубоко жил музыкой, что даже, проводя каникулы летом за городом, уходил гулять в лес с нотной бумагой и карандашом.

Его музыкальный гений созревал и развивался стремительно, как, впрочем, и бывает у всех одаренных людей, с богатыми накоплениями в “Чаше”. После окончания кадетского корпуса Александр Скрябин поступил учиться в Московскую консерваторию. Во время обучения он сочиняет первые произведения: вальсы, мазурки, этюды, прелюдии, ноктюрны, экспромты, сонаты. В 20 лет Александр Николаевич Скрябин оканчивает консерваторию с Золотой медалью. Его имя выбито золотом на мраморной доске в фойе Малого зала консерватории.

На протяжении всей своей сознательной жизни Скрябин не прекращал развивать своих творческих исканий и философско-этических концепций. Он непрерывно изучал философскую, эзотерическую литературу Серебряного века русской культуры. В этот кризисный и романтический период все интеллектуальные стремления (в литературе. философии, истории, теологии, музыке, живописи, танце и театре) взаимодействовали друг с другом и расцвели в великолепные целостные произведения искусства и литературы Серебряного века.

Многие замечали параллели между новаторской музыкой Скрябина и творчеством его современников - русских поэтов-символистов. Символизм их носил мистический и оккультный характер. Он отражал все духовные настроения и поиски того периода. Стихи Валерия Брюсова и Вячеслава Иванова композитор очень любил и ценил, а в честь Брюсова написал даже сонет.

Вообще Скрябин любил людей и ценил их по достоинству и таланту, не взирая на звание и происхождение. Среди его друзей и учеников были люди разных взглядов, убеждений, национальностей. Он любил общество интересных людей. Многие из элиты творческой интеллигенции России бывали у него дома, засиживались до позднего часа.

В большом свете у него было много друзей и поклонников, его общества искали все, с ним никогда не скучали. Он всегда всем был интересен, его воззрения увлекали, в его речах был огонь и вдохновение.

Он поражал глубиной своих переживаний, пленял мягкостью, простотой, безыскусственностью своего обращения с людьми, изяществом манер.

Сам всегда проникнутый волшебным миром звуков и видений, которыми он горел и был постоянно полон, он так охотно, так радостно раскрывал свои мечты, увлекая красотой, искренностью, лучезарностью своего настроения, столь необычного среди обыденной жизни, что очаровывал людей подчас не только не согласных с ним, но даже не понимавших его.

С детской доверчивостью, откровенностью и благожелательностью к людям он охотно делился с ними сокровищами своей души, из которой изливалась безграничная ласка и нежность. Он был воплощением жизнелюбия и радости бытия - в его присутствии, казалось, было легче дышать.

Скрябин был внутренне аристократичен во всех проявлениях своей жизни. Ограниченность, пошлость рядом с этим тонким и изящным человеком не могла существовать.

О семейной жизни композитора сведений немного и все они противоречивы. Со своей первой женой, талантливейшей пианисткой Верой Ивановной Исакович, он был в браке 8 лет. Его трогала нежность и самоотверженность Веры Ивановны, но он не находил в ней тех женских черт экспансивности, экзальтации, которые могли бы вызвать в нем ответную пылкую любовь, а главное не находил понимания своих новых творческих замыслов.

В 1903 году он встретил девушку, которая покорила его сердце сразу и навсегда. Это была Татьяна Федоровна Шлецер.

Уже в юные годы философские раздумья композитора воплощались в поэтические строфы, перед его внутренним взором проходили таинственные образы зовущих звезд и сияющих далей пространства, склады¬вались, принципы синтетического обобщения звуков, ре¬чи, хореографии, смены красок. Мысль о сочетании всего этого привела Скрябина к твердому убеждению, что выход за пределы музыкальной специфики расширяет возмож¬ности творчества как трансмутирующей силы, преобра¬зующей духовно-нравственный облик человечества.

Как гениальный мыслитель-поэт, Скрябин разрешил для себя “вечные истины”, над которыми билась вся творческая интеллигенция Серебряного века. Он нашел разрешение главной проблемы: какими средствами чело¬век должен победить тьму в себе и окружающем мире.

Скрябин был уверен в необходимости того чудесного оружия, которое может освободить человечество, раскрепостить его от всех форм гнета и принести радость Обновленной Жизни. Таким образующим оружием духа Скрябин считал всемогущую, сознательную волю духовного человека; призывы к овладению сердечной волей с небывалой силой зазвучали в его музыке. Скрябин интуитивно знал, что “сами кармические условия гнутся под молотом воли”.

В одном из писем к своей знакомой он писал:

“Вся наша жизнь - есть непрерывный ряд испытаний. И только в постоянной борьбе над собой, в непрерывной деятельности, на вершине ее (борьбы) подъема Вы найдете блаженство и освобождение. Не смотрите на все с человеческой, слишком человеческой, точки зрения. Взгляните на жизнь иначе, и она покажется Вам вечной радостью. Не поддавайтесь слабостям, живите верой в себя и свои силы...” Он считал волю сердца залогом победы в борьбе с темными силами. Оптимистическое, волевое учение Скрябина удивительным образом предрекло мощное утверждение сердечной воли в Учении Живой Этики. В нем Великий Владыка призывает к овладению этим даром эволюции.

Известно, что философское мировоззрение Александра Николаевича Скрябина ярко отразилось в его музыкальном творчестве. Вполне постичь сокровенный смысл и задания его земной жизни мы сможем лишь непосредственно слушая его пламенную музыку. В ее тающих и растворяющихся звуках, мерцающих и воспламеняющихся гармониях можно услышать и увидеть Космос, проникнуть в дальние миры, ощутить пульс, дыхание, вибрацию Космоса, принять таинственные сигналы сияющих планет.

Для такого огненного восприятия центрами сознания вибраций музыки мы должны воспитать свое сознание, чувства, воображение. Лишь созвучно вибрируя тонкими струнами сердца на “ритмы тревожные” Вселенной, можно понять тайну эмоционального воздействия музыки Скрябина на слушателей.

Осознавая, что скрябинское понимание этико-эстетической сущности Нового Искусства Будущего скрыто внутри его лучезарной и космической музыки, нам, тем не менее, нужно также знать и мировоззренческие установки Скрябина, которые и давали творческие импульсы композитору.

Его неустанная жажда знания, интерес к философским, социальным и этико-эстетическим проблемам жизни - все это обуславливало широту круга чтения Скрябина, который неустанно систематизирует знания, прежде всего по истории и философии.

В поиске истины Скрябин добился больших достижений. Недаром, когда он был на гастролях за границей, ему в 1904 году парижские друзья-литераторы даже предлагали зал для чтения лекций по философии и искусству. Просили помещать статьи в журнале “Идеи” и, кроме того, взять на себя вести его философский отдел. Но недостаток свободного времени и сил на литературную деятельность не позволил осуществить подобные планы.

Как мыслитель, Александр Николаевич утверждал необходимость искать в обильной философской литературе того времени не абстрактные схемы, а животворящий дух Истины и Правды беспредельной жизни. И конечно же в круг его духовных поисков не могла не попасть обширная мистическая, эзотерическая и теософская литература Серебряного века.

Ведь в России теософия была воспринята не только как поддержка и утешение в жизни, но и как новая религиозно-философская доктрина, синтетическая по своей природе. Близкие люди, хорошо знавшие Скрябина, рассказывали, что теософией “он страстно заин¬тересовался”. Так, в письме от 5 мая 1905 года Скрябин писал жене: “Читаю интересную книгу - “Ключ к Теософии” Блаватской. “Теософия” - замечательная книга. Ты будешь удивлена, до какой степени близка она мне”.

Таким образом, синтезируя самое лучшее из многих направлений философской мысли человечества 20 века, А.Н.Скрябин смог через неустанный духовный труд самопознания и расширения сознания выработать свое оригинальное миропонимание, которое он сам назвал друзьям и поклонникам его таланта: “...мое учение”.

Скрябин неплохо владел техникой стихосложения и ценил умение высказывать свои мысли в художественных формах поэзии и эмоционально-образных темах музыкальных произведений. Более того, Скрябин был уве¬рен, что даже “в любом, самом новаторском, музыкальном произведении важно, прежде всего, удосто¬вериться, есть ли у композитора свой творческий принцип (философия): надо понять этот принцип и оценивать произведения композитора с точки зрения выдержанности принципа.

Он не сравнивал себя ни с кем из других композиторов, не считал себя выше, но сознавал свою оригинальность, не встречая себе подобных. И разве не имел права считать себя таковым человек, который оттолкнувшись от знакомых берегов, смело и быстро поплыл в мир иной, чуждый созвучиям классической музыки. Его творчество было эволюционным, отразившим в какой-то мере эволюционную настроенность всей русской элиты начала 20-го века. Его вождем был его великий дух, уводивший его от частного и личного в божественные просторы вселенского бытия.

Скрябин властно прокладывал новый путь, дерзновенно приподняв завесу, скрытого от взора прочих смертных искусства звуков. Через музыку он узрел многое такое, к чему хотел приобщить людей и дерзновенно ввести их в самое царство богов.

Он глубоко и свято верил в свое призвание открыть человечеству тот родник извечной красоты, те лучезарные чертоги искусства, которые сам прозрел.

“Я пришел поведать вам

Тайну жизни,

Тайну смерти,

Тайну Неба и Земли”.

“Мир тесен для меня, краски тусклы” - читаем мы в его записях периода “Поэмы экстаза”, эпиграфом к которой он написал:

Я к жизни призываю вас, скрытые стремленья!

Вы, утонувшие в темных глубинах

Духа творящего, вы,

Боязливые жизни зародыши

Вам дерзновенье я приношу!”.

Моменты наивысшего творческого вдохновения, когда Лучи Иерархии сияли над рабочим столом композитора, самим Скрябиным осознавались как моменты не только своей личной творческой жизни, но как планетарные события, касающегося всего человечества Земли. Так, работая над “Поэмой Экстаза” он писал своей жене Татьяне Федоровне:

Каждый раз мне кажется, что канва готова, вселенная объяснена с точки зрения свободного творчества и что я могу, наконец, стать богом, играющим, свободно создающим. Для того громадного здания, которое я хочу воздвигнуть, нужна совершенная гармония, ясность, пока не будут объяснены все явления с моей точки зрения - я не могу лететь. Но время это приближается, я чувствую.

Милые мои крылышки, расправьтесь! Вы понесете меня с безумной быстротой! Вы дадите мне утолить сжигающую меня жажду жизни! О! Как я хочу праздника! Я весь желание бесконечное! И праздник будет!

“Поэма Экстаза” Скрябина – это радостный гимн свободному духу:

“И огласилась Вселенная радостным криком: Я есмь”.

Высшая радость творца-драматурга сочеталась с искренней верой, что в нем пребывает некий высший двойник, Высшая Индивидуальность. Скрябин писал:

“Он (двойник) велик хотя я бываю иногда бедненький, маленький, слабенький и усталенький. Я еще не Он, но скоро стану Им! Он отождествится со мною”.

Периоды будничного существования Скрябин мог допускать только как приготовление к будущим творческим взлетам, И он страстно желал, страстно призывал их возвращение:

“О, как я хочу праздника!”

В основе мировоззрения Александра Скрябина лежала твердая, несокрушимая вера в силу Нового Искусства преображать людей, звать их к вдохновенному труду и славным свершениям. Он хотел пробудить своим искусством спящие в каждом человеке, искры экстаза, пламень Творческого Духа.

“Я хочу бесконечного подъема творческой деятель¬ности в людях, который будет вызван моим искусством”.

Объединенной энергетикой человеческих душ, слившихся в экстазе, он мечтал расплавить, уничтожить материю в этом пламени и навсегда избавить человечество от ее власти. Пробудив, спящие в каждом человеке, божественные силы, преобразовать человека в бессмертного и всемогущего повелителя материального мира. Он был один из немногих гениев, кто пытался на практике решить вечный вопрос жизни и смерти, ускорив космическую эволюцию, преобразуя при этом Вселенную и Человека. Он полагал наиболее действенным средством в процессе огненного очищения и преобразования сознания именно высокое искусство, гимном которому он закончил свою “Первую симфонию”.

“О дивный образ Божества,

Гармоний чистое искусство!

Тебе приносим дружно мы

Хвалу восторженного чувства.

Царит всевластно на земле

Твой дух свободный и могучий,

Тобой поднятый человек

Свершает словно подвиг лучший.

Придите все народы мира –

Искусству славу воспоем!

Слава искусству,

Во веки слава!”

Не зря “Первая симфония” Скрябина была названа его друзьями “Новой Библией”. В этом произведении Скрябин определил свое задание в жизни, как музыкант и философ от Космоса.

Эпиграфом к своей “Первой симфонии” он написал слова:

“Иду сказать людям, что они сильны и могучи”.

И эту идею он развивал во всех своих последующих произведениях. В них он стремился укрепить веру людей в свое потенциальное могущество, как бы не были трудны испытания земной жизни. Так он советовал жене:

“Не бойся жизни, то есть ни радости, ни печали: тогда эта жизнь будет для тебя прекрасной и полной. Одно создает другое и существует рядом с другим, относительно другого”.

Особенно примечательно, что финалы своих сочинений Скрябин, как истинный гуманист, всегда изображал как апофеоз победы Светлых Сил.

Сияющий мажор окончания “Первой симфонии” указывал на прославление человеческой воли, власти и силы духа, вдохновляемой и укрепляемой синтетическим искусством Новой Эры.

Скрябин сознательно определил свою миссию как композитора-мыслителя и предтечу приближения к Новому Искусству Будущего. Он постоянно расширял свои знания. Под влиянием дружбы с философом Сергеем Николаевичем Трубецким композитор начал систематизировать свои познания в области истории развития человеческой мысли. Дабы изучить произведение античных и средневековых мыслителей в подлинниках, он учит латынь, греческий и английский языки.

Александр Николаевич разделял эзотерическое утверждение, что любовь есть изначальная в Макрокосмосе космическая сила и одновременно в микрокосмосе – человеке – высочайшее чувство, преобразующее и облагораживающее сердце человека и что “Бог - есть Любовь”. Поэтому чувству огненной Любви Скрябин придавал особенное трансмутирующее значение:

Я силой чар гармонии небесной

Навею на людей ласкающие сны,

А силою любви безмерной и чудесной

Я сделаю их жизнь подобием весны.

Исходя из аксиомы “Искусство – это Бог на Земле”, он наделял искусство чертами того же всемогущества и силы, справедливо полагая, что подлинное вдохновенное творчество художника рождается из божественного чувства любви к живым существам Земли.

“Хотел бы я в сердцах народов

Свою любовь запечатлеть”.

Приводимые выше строки были рождены горячей верой Скрябина в людей и желанием сделать их счастливыми.

Эти благородные стремления Скрябина, так же, как и его музыкальный гений, привлекали к нему благородных слушателей во всем мире. Для осуществления своей миссии художник, как считал Скрябин, не должен оста¬навливаться ни перед чем, даже перед страхом гибели, упорно двигаться к найденной и увиденной им цели своей жизни. Скрябин понимал, какие трудности ему нужно преодолеть для того, чтобы его творчество получило признание. Он нашел в себе силы познать все гонения и тернии, которыми общество всегда усыпало путь великих мастеров – реформаторов искусства. Он нашел в себе силы “взойти на костер”, пламя которого превратилось в сияние мировой славы, увенчавшее его имя.

Как все большие художники, сосредоточенные в усилиях высказать нечто новое миру посредством своего искусства, Скрябин любил необходимую для творчества тишину, уединение, общение с природой, творческую независимость, но частые материальные затруднения заставляли Скрябина, при большой композиторской и артистической работе, все же посещать светские и официальные салоны. Но сколько сил и нервов уходило на эту светскую суету!?

Скрябин с горечью признавался, что, несмотря на все препятствия жизни, “я, в конце концов, все равно сделаю все, что задумал, и никакие дрязги или мелкие неприятности не помешают мне осуществить мой замысел, жаль только тратить силы и время на борьбу с ничтожными”.

Скрябин ненавидел обыденность, пошлость, прозаичность обывательского существования, отсутствие в нем высших духовных запросов. Он говорил:

“Когда путешествуешь, то особенно ясно видишь, до какой степени житейские будни окутали мир серой пеленой. Как хочется праздника”. Скрябин нашел в салонах аристократии, за редким исключением, тупую глухоту и слепоту к искусству и в особенности к новым явлениям искусства. Его возмущало будничное, прозаическое отношение к искусству, как всего лишь к приятному развлечению и роскоши.

Такому распространенному представлению обывателей Скрябин противопоставлял свой взгляд на искусство – как на праздник духа, как на преодоление обыденности, как на средство “переворота” самой жизни.

Он не искал – минутно позабавить,

Напевами утешить и пленить, -

Мечтал о высшем : Божество прославить

И бездны духа в звуках озарить.

Тот переворот, которого хотел и ожидал Скрябин и главным деятелем которого он считал себя, представлялся ему в его мечтах как изменение всей жизни и всех человеческих отношений силой и действием высокого искусства. Это был, собственно, не переворот, а высокий накал творческой художественной деятельности – накал духа, силой которого границы между музыкой и другими отдельными искусствами должны были “переплавиться”, и на их месте должна возникнуть “музыкальная драма” - “Мистерии”, объединяющие все искусства.

Скрябин был уверен в том, что замысел создания особого типа “музыкальной драмы” – “Мистерии”, объединяющей все известные современные виды искусств, практически выполнить и осуществить суждено ему лично самому, и притом в недолгие сроки. Необычная уверенность эта оказала сильное благотворное влияние на всю работу Скрябина, как композитора. Он свято верил в преображающие возможности Искусства и Просвещения. Ведь искусство – это один из мощных инструментов познания и преображения мира. Без тяги к высоким образцам одухотворенного искусства, без его облагораживающего воздействия на низшую природу человека духу не подняться на вершины самосознания.

Поэтому подлинным эволюционным искусством, могущим изменить мир, Скрябин считал лишь то искусство, которое несет людям радость и красоту, которое будит добрые и возвышенные чувства, лучшие устремления и порывы духа. И действительно, по утверждению учения Живой Этики, настоящие музыкальные шедевры всегда огненно связаны с Высшим Миром.

Скрябин имел доступ яснослышащего к “голосу самой Природы” и мог слышать “музыку сфер”. Да, он имел редкий природный дар синестезии – “цветослуха” – и мог ответственно сказать: “Я слышу цвет, я вижу звук”. У таких одаренных кармой “послов звуков” между слухом, зрением, осязанием, обонянием, вкусом нет обычных перего¬родок. Кроме выдающихся гениев, почти все малые дети бессознательно ассоциируют звуки человеческого голоса и тембры музыкальных инструментов с цветами и формами.

Александр Николаевич справедливо полагал, что цветосветовая окраска, ощущаемая им, должна быть общей для всех людей, обладающих цветным слухом. Эта догадка Скрябина близка к утверждению современных ученых, которые полагают, что у нас в мозгу генетически хранятся соответствующие друг другу таблицы звуковых частот и цветов.

Композитор в партитуру “Прометея” ввел партию еще не существующего инструмента: цветосветового рояля, желая через изменение окраски освещения концертного зала усилить магнетическое воздействие своей музыки на слушателей. Его светомузыкальные эксперименты – это, собственно, работа над дематериализацией звука.

Свет – тот же звук, только более высокой частоты, являющийся его продолжением в высших духовных сферах. Причем цвет или его изменения иногда прямо ощущался Скрябиным быстрее и раньше, чем он успевал осознать определенную тональность или ее изменение в музыке.

За год до своей преждевременной смерти Александр Николаевич, давая концерты в Лондоне, установил связи с английскими теософами. Он спешил поделиться с женой радостной новостью:

“В пятницу, то есть послезавтра, предстоит обед с теософами. Состоится у некоторого Вида, который 32 года был секретарем теософского общества (со времени его основания). Познакомлюсь я у него с дамой (Лорой Мари Купер), на руках у которой скончалась Блаватская. Вообще этот обед обещает многое.

Брянчанинов каждый день собирает все новые сведения об Индии, разыскивает интересных и сведущих по вопросам оккультизма людей, знакомит меня с ними и вообще возбуждает меня к деятельности”.

По всей видимости, А.Н. Скрябин получил в Лондоне через какого-то посланника Светлого Братства совет съездить в Индию для успешного осуществления его заветной мечты и цели жизни – постановки там “Мистерии”. Так, Скрябин говорил о каком-то друге:

“Я изумляюсь тому, что все самые смелые замыслы находят живой отклик в душе этого на вид холодноватого и умеренного человека. Он все время говорит о мистерии, о нашей поездке в Индию, о том, с какой радостью он всеми способами будет помогать мне”.

С тех многочисленных встреч с теософами в Англии Скрябин стал проектировать свою будущую поездку в Индию на конец 1914 – начало 1915 года. Этой поездке он придавал огромное значение.

Ослепительная вершина “Мистерии” была уже, казалось композитору, совсем близко - почти рядом. Скрябин думал своей постановкой “Мистерии” ускорить эволюцию человечества. И кто знает, исполнись этот план Скрябина, какой бы получило импульс искусство всего XX столетия?

У него появились богатые меценаты, которые не только доброжелательно относились к его огромному композиторскому и исполнительскому таланту пианиста, но и оказывали ему деятельную материальную помощь и поддержку.

Практически осуществить, воплотить в земные формы идеи из своего учения, свою большую и главную работу жизни – “Мистерию” Скрябин хотел именно в далекой Индии.

Своим друзьям Скрябин говорил о необходимости покупки земли в Индии и постройки там здания – храма для исполнения в нем “Предварительного действия”. В далеко идущих планах композитора существовал целый комплекс создания целого ряда новых устройств театрально-декоративного порядка. На берегу озера в храме круглой формы в течение семи дней будет протекать действие “Мистерии”, где в грандиозном синтезе сольются звук и свет, краски и ароматы, танцы и шествия, мыслеобразы и “воображаемые звуки”.

“В этом художественном произведении не будет ни одного зрителя. Все будут участниками… В состав исполнителей войдет, конечно, оркестр, большой, смешанный хор, инструмент со световыми эффектами, танцы, шествия, процессия, фимиамы, ритмические произнесения текста… Декораций не будет никаких, только необходимые музыкальные инструменты, одежда какая-то особенная для участвующих, ткани, световые эффекты…

Для “Мистерии” как необходимые эффекты введены курения, фимиамы, ладан… форма храма (в котором всегда будет происходить “Мистерия”) не будет вечно каменно однообразна, а будет вечно изменяться, вместе с настроением и движением Мистерий. Это, конечно, при помощи курений и возжиганий, которые будут видоизменять очертания и архитектурные контуры...”

Так подробно описал Скрябин воображаемую картину места в Индии, где “всегда будет происходить “Мистерия” и “куда будут приезжать люди” из всех стран мира, которые стремятся к духовно-этическому совершенствованию.

Возможно, совпадение дат его рождения и смерти с аналогичным актами в земной жизни Иисуса Христа далеко не случайно. В его задачу безусловно входила нейтрализация всех враждебных людскому роду сил. То, что в нашем мире было аккордом причудливой структуры, в параллельном Тонком Мире могло произвести эффект ядерного взрыва.

Скрябин утверждал, что “Мистерия” ему кем-то поручена, что он работает под контролем, но, добавлял он, “я не всё могу и не всё имею право говорить…” Он не раз видел рядом с собой обитателей параллельного мира. “Он был не от мира сего и как человек, и как музыкант”, - писал его биограф Сабанеев.

К.Бальмонт вспоминает о странном ощущении во время скрябинского концерта, когда композитор на мгновение как бы приоткрыл в себе для слушателей черты обитателя иного мира:

“Скрябин около рояля. Он был маленький, хрупкий, этот звенящий эльф… В этом была какая-то светлая жуть. И когда он начинал играть, из него как будто выделялся свет, его окружал воздух колдовства… Чудилось, что не человек это, хотя и гениальный, а лесной дух, очутившийся в странном для него человеческом зале, где ему, движущемуся в ином окружении и по иным законам, и неловко, и неуютно”.

Существенно, что этот фантастический облик существа с иными целями и смыслом бытия возникал только в звуковом мареве загадочных, гипнотически действующих поздних скрябинских произведений, действительно открывающих окна в другие миры, частью которых становился сам композитор.

Александр Николаевич рассказывал жене, что каждое создаваемое им произведение существует реально как-то помимо него, вполне самостоятельно, в невыразимом словами образе. И, что он словно не создает его, но только как бы снимает с него завесу, делает его зримым для людей, переводит из скрытого состояния в явное. И вся задача его состоит в том, чтобы не исказить, не затемнить прозреваемый им образ. Композитор слышал его и видел как бы внутри себя и, в то же время, - отдельно от себя, точнее – над собою. Он ощущал его всем своим существом. “Я только переводчик”,– говорил он.

Смерть великого композитора в возрасте 43 лет была для его современников неожиданностью, роковой случайностью, злой насмешкой судьбы, казалось бы, человек, замысливший преобразить Вселенную, погиб от какой-то внешне ничтожной причины – инфекции, попавшей в прыщик на верхней губе. Но, по всей вероятности, причина смерти была гораздо серьезнее – с ней медицина не справилась бы и сегодня.

Мистерия скрябинской жизни заключалась в попытках овладеть огненной энергетикой, пронизывающей и организующей Вселенную. Композитор справедливо полагал, что научившись управлять ею можно изменить весь окружающий Мир. Но пожар разгорался в нем самом. Сам, может быть, не желая того, он разбудил в себе силу кундалини – могучий напор огненной энергии, идущей от нижних чакр к высшим. Освобождение этой космической энергии небезопасно. Процесс раскрытия в композиторе огненной энергетики стал необратимым, начиная с “Прометея” - знаменитой светомузыкальной “Поэмы огня”. Именно с этого времени у него появляется ощущение горящего красно-желтого пятна в районе чакры “третьего глаза”, дающего особую чистоту видения Всеобщей Реальности. Весь организм пронизывается своеобразной “гудящей” вибрацией, напоминающей шум отдаленного лесного пожара, что ярко выражено в начале этого произведения.

Огненное преображение, о котором мечтал Скрябин, обернулось гормональным кризом-поражением эндокринной системы, резким изменением состава крови (что привело врачей на мысль о заражении) и катастрофическим, смертельным повышением температуры. Этот диагноз подтвержден и методом биолокации по фотографии.

Несколько человек, независимо друг от друга, подтвердили, что смерть наступила в результате переэнергетики – блокировки, поднимающейся силы кундалини, в горловой чакре, которая является как бы “переломным этапом” в огненном преображении организма. Новая реальность внутреннего мира композитора вступила в резонанс со всеми структурами его физического тела.

27 апреля 1915г. в 8 часов утром, в день пасхи, когда солнце светило с неба, Александр Николаевич Скрябин скончался.

Пламя потухло… Свет погас… Чувствовалось, что случилось что-то весьма значительное: Скрябина не стало, милого, обаятельного человека, гениального композитора, пламенного подвижника, жизнь свою радостно и беззаветно отдавшего на служение своей пламенной мечте, имеющей целью способствовать морально-этическому преображению людей.

Гениальный искатель новых путей, Скрябин при помощи совершенно нового небывалого языка открывает перед человечеством такие необычайные, еще не могущие ранее быть осознанными, эмоциональные перспективы, такие высоты духовного просветления, что вырастает в наших глазах до явления всемирной значительности. Он обогатил человеческую сокровищницу звучащими символами невидимой жизни, звучащими образами радости, молодости, неудержимого стремления из области бытовой юдоли в царство духа, воли и творчества.

Он любоваться нас учил

Величьем, блеском, красотой

В пространстве тонущих светил,

Мечтой свободной, окрыленной,

Пространство мыслью обнимать,

Все видеть, знать и понимать.

Он принес себя в жертву на алтарь космической эволюции человечества.

“Прометею, похитившему огонь с неба и ради нас в нём смерть принявшему” - написали современники на его погребальном венке.

А мы можем повторить слова “Живой этики”:

“Когда человек берет на себя собеседование с Высшим Миром, он, истинно, отважен, но священна такая отвага. Не будем умалять там, где можно возвеличить!”

В учении “Агни Йоги” есть слова Великого Владыки:

“В Моей стране был уявлен сильный талант (А.Н.Скрябин), который знал ценность гармонии, но он не уберегся и отошёл (в Тонкий Мир), не дав лучших достижений (“Мистерию” и др.). Поистине люди, несущие добрую весть, должны беречься. Они находятся под влиянием двух тяготений (Светлого Братства и Черного Ордена). Они часто могут подвергаться опасностям, и, особым.

Мы пристально следим за вестниками не только на Земле, но и в Надземном Мире; там они поучаются симфонии сфер. Немного они донесут до Земли, но и это будет служить продвижению человечества…”

Хотя главная мечта композитора о создании грандиозной преображающей “Мистерии” осталась не осуществленной из-за ранней смерти, тем не менее, в своих письмах к сотрудникам в Америку Елена Ивановна Рерих говорила о возможности продолжения этой незаконченной работы в новом земном воплощении духа Скрябина. Ибо многолетняя и сильная мечта композитора должна прочно запечатлеться в его духовном сознании и памяти “Чаши”. Поэтому так часто Елена Ивановна устремляет всех нас в прекрасное Будущее, призывает направить творческий поиск “новых путей”, опираясь на основы лучших творцов всех веков.

Конечно, грядущая великая эпоха (Сатья Юги) должна дать и новое искусство. Это новое искусство уже явлено в творениях Николая Константиновича Рериха. Так, можно ждать и возвращение (воплощение) Скрябина, который будет иметь в своем распоряжении более широкие возможности для выявления своей гениальности. Многим талантам суждено вернуться и дать расцвет Новой Эпохи…